Вирус и Любовь

Наконец, огромный воздушный лайнер медленно, но очень уверенно тронулся с места. В его тяжести, казалось, и была его мощь, но это ощущение намного сильнее стало только из-за той лёгкости, с которой он поднялся вверх. В самолёте не слишком много людей и все — в санитарных масках. Никто не хочет личного общения и, наверное, из-за  этого очень быстро в салоне стал слышен только гул моторов. О чём же люди думали? Люди, среди которых и дети, и старики. Я подумал, что наверное как всегда — они более или менее спокойны — пока беда не пришла. И пока она не коснулась именно их.

Эпидемия. В детстве нас пугали атомной бомбой. Говорили, что с ней и придёт конец всему миру. Конец. Апокалипсис обещанный то ли Богом, то ли кем-то ещё. Но всё же третье пришествие Христа, если оно будет, оно должно уничтожить, закончить жизнь человека на этой земле. Если это случится, это будет справедливо. Человек бесконечно греховен. И наверное Бог совсем не хочет чтобы результат его творения был таким неудачным. 

Ну и ведь правда то, что Он так много раз пытался спасти его. И теперь коронавирус. Ещё несколько часов назад я прогулялся по пустынным улицам итальянского города, прошёл мимо старинной церкви — капеллы святого Януария. В обычные дни здесь много народа, а сейчас всё брошено так, как будто началась чума и в великом страхе люди убежали, забыв закрыть двери церкви. Я попытался заглянуть в открытые двери, но это мне не удалось. Впрочем, из тёмной глубины я почувствовал только дух смерти. Я подумал, что наверное так бывает, когда люди, и, особенно, священники покидают  храм Божий. Но Божий ли теперь храм? Теперь, в основном, туда туристы ходят. Священники их покинули, да и что им там делать, когда верующих так мало осталось. Огромное количество христианских храмов. Италия — колыбель христианства и огромное количество шедевров христианского искусства — дело рук талантливых людей Италии. Но вера? Куда же делась вера? Вера в Бога и христианские идеи.

Ну вот теперь вы, именно вы — народ Италии. Вы, которые в своей стране построили больше христианских храмов, чем какая-нибудь другая страна. Вы. И у Вас теперь так много умерших от эпидемии

Нет, не дай Бог, не думайте, что я посчитал итальянцев самими греховными на этой грешной земле, нет, конечно. Но что-то всё же неправильное происходит в этом мире. Во всяком случае, если положим руку на сердце, как перед смертью , или после того как мы узнаем, что заразились вирусом, понимая, что теперь может быть конец, мы всё же признаем, что в последнее время мы все бегали за выгодой, поставив на первое место именно наш, личный интерес.

И пусть другие помирают и пусть им будет плохо. Кого беспокоила чужая боль? Но, может быть, Бог даровал человеку жизнь, только с одним условием, что он будет жить, если будут жить все остальные и без исключения!!!

Но теперь? Мне нельзя, вдруг зараза, вдруг во мне уже вирус? Вдруг я болен и могу заразить всю мою семью.

В самолёте тихо, не смотря на довольно сильный гул моторов. Так бывает, когда ты привыкаешь к внешним шумам и если нет внутри самолёта ни звука, тебе кажется что вокруг абсолютная тишина. 

Подошла ко мне стюардесса. Я сидел в бизнес-классе и они обязаны обслуживать. Она непривычно близко приблизила своё лицо к моему и спросила не нужно ли мне что нибудь. Я ответил нет и подумал, что она, наверное, не боится вируса. Но, в этом случае, она должна была бояться хотя бы заразить меня. Она была без маски и не боялась, явно не боялась ничего. Но, может быть, она просто глупая. Да много таких глупых людей, которые не понимая сами, могут так легко стать причиной страдания других. Мимо пронеслась девочка — видимо в туалет. Она так быстра прошла мимо, что я невольно подумал: а что же в ней было — страх заразиться от меня или очень приспичило? Да, кажется теперь люди поменяют свои привычки поведения. Вдруг возник негромкий переполох в самолёте. Один из пассажиров, сидящих позади, громко чихнул. В тот же момент показалось, что гром в чистом небе прогремел. Все пассажиры как по команде повернулись к нему. Тот, посмотрев из-под бровей, тихо почти про себя шепнул  — Извините.

Некоторое время спустя он же громко, со звуком, сморкнулся. Ну это было чересчур и две стюардессы, теперь уже в масках, прибежали к нему и настоятельно ткнули в лоб градусник, предлагая измерить температуру. Температура оказалась высокая и стюардесса, испугавшись, отскочила от него. Она положила градусник в карман, чуть не уронив его и стала тщательно протирать руки.

Люди в самолёте, конечно же, заметили эту возню, тем более что все очень внимательно следили за происходящим. И здесь, как по команде, всех ветром сдуло от этого явно больного человека. Все старались как можно дальше найти место, но всё же не бывает безразмерных самолётов. И по этой причине они все прижались к стенам, находя места согласно своей расторопности — каждый.

Я сидел довольно далеко от него и мог наблюдать за происходящим. И происходящее было странным. Во всяком случае для меня. У всех пассажиров лица выражали испуг, который постепенно превратился в отвращение, и, наконец, в злость. Может быть от того, что больной человек в отличие от других был без маски. Но так или иначе, они все в конечном итоге сидели со смесью страха, злости и отвращения и никто из них не проявил ни капли сострадания. Да что греха таить, я сам с удивлением заметил, что жалости или хотя бы желания помочь этому несчастному не было и у меня самого. И мне показалось тогда и я, да и вы — вы, которые там, далеко внизу на земле и эти — сидящие в самолёте, вес мир, все люди на земле в одночасье потеряли жалость и милосердие к этому несчастному человеку, чья вина всего лишь была в том, что где-то внутри себя он носил вирус.

Больной человек. Он до этого сидел тихо и со взглядом «простите пожалуйста» смотрел. Вдруг мгновенно его лицо побелело от страха, как будто он только осознал серьёзность своего положения. Он заметил впереди сидящего священника и хотел уже было подняться и броситься к нему. Наверное, подсознательно вспомнил, что он не страстный верующий и в церкви-то был не менее года назад. Но он не смог выпрямить ноги до конца и встать и грузно, казалось бессильно опустился в кресло. Казалось, он устал и силы покинули его. В итоге он остался сидеть, ну а священник не шевельнулся и не произнёс ни слова.

Да, это не война — это эпидемия, теперь называемая таким непривычным словом пандемия. В отличии от войны, которая уносит много-много жизней и молодых и старых, войну начинают люди и они сами по правилам самоуничтожения безжалостно с умом убывают друг-друга. А вирус? Вирус как предупреждение нам, что мы недостаточно любили друг друга. Что всё же мало любви в этом мире. Ведь именно она спасёт этот мир. Что это совсем непростые слова «возлюби ближнего своего», что в них сила спасения наша и всех

Воздушный лайнер, казалось без особых усилий, тихо сел на землю. И мы, пассажиры, в сопровождении огромного количества людей в белых халатах и масках пошли к выходу. Когда мы зашли в зал аэропорта огромная масса встречающих двинулись по направлению к своим родным и близким. Наверное, как обычно: обнять, поцеловать и выразить свою радость. Да, именно так. Во всяком случае у меня на тот момент не было и не могло быть ничего другого, чего  бы я так жаждал. Но их остановил полицейский кордон. Я шёл, как и все другие пассажиры глазами внимательно «разбирая» наших родных. И вдруг! Родные для меня лица! Глаза бесконечно любимые. Найдя их, я шёл, стараясь взглянуть в глубину глаз  моих любимых. В глазах моих было всё: и нежность, и любовь и жалость, но всё же больше всего — просьба о прощении. И когда глаза мои поймали взгляд моего маленького ребёнка, я больше не в силах был оторвать его. И так, уходя в сторону, за несколько минут постарался передать всю мою любовь, но всё же последный момент, прежде чем я оторвал мой взгляд от взгляда сына я успел заметить искорку досады и непонимания. Куда ты идёшь папа?

Больно мне, сердце моё ноет и от этих чувств я не мог не проклинать вирус. Заразу, из-за которой я не смог обнять моих любимых. Ведь если бы не было бы этой эпидемии… Нас отвели и закрыли в карантин на две недели — ровно в этот период может определиться болезнь. Я шёл и думал: а что же было бы, если я бы вырвался и обнял моих любимых. Я мог заразить их. И они бы пострадали из-за меня, но этого я никак не хотел. Медленно, очень медленно, я успокоился. И медленно-медленно приходила мысль, постепенно озаряя меня пониманием — ведь Господь Бог, принося болезнь, учит нас. Учит, когда отдаляет нас друг от друга, как бы говорит: будет так, и будете страдать, и не будет вас, если не будете любить друг друга, и любить так же сильно и до болезни и после неё.

Рубен Григорян