27 сентября в Нагорном Карабахе резко и масштабно возобновился конфликт между Арменией и Азербайджаном. Обе стороны обвиняют друг друга в эскалации насилия и активно применяют бронетехнику и авиацию. Азербайджан заявил, что уже занял несколько приграничных сел, а власти Карабаха сообщили, что его столица Степанакерт подверглись массированному обстрелу. Спецкор «Медузы» Андрей Перцев поговорил со старшим научным сотрудником Центра проблем Кавказа и региональной безопасности МГИМО Вадимом Мухановым о том, насколько происходящее похоже на начало настоящей войны между странами и что способно ее остановить.

— Почему, на ваш взгляд, началось обострение конфликта между двумя странами, и почему именно сейчас?

— Есть несколько возможных сценариев, но стопроцентного подтверждения им, конечно, нет. Первый важный момент: обострение между Арменией, армянским сообществом — мы же говорим не только о ней, но и о непризнанной Нагорно-Карабахской республике — и Азербайджаном, оно уже не первое. Летом было обострение даже не на линии соприкосновения в Карабахе, шли серьезные, тяжелые бои на армяно-азербайджанской границе выше Карабаха. В них участвовала бронетехника, с той и с другой стороны были потери штаб-офицерских чинов вплоть до генерала с азербайджанской стороны.

Вызывало удивление, что такие бои шли далеко от зоны карабахского конфликта, на которую, по идее, было обращено все внимание. Сейчас идет повторение этого же обострения на традиционном месте. Понятно, что если бои продолжатся, то туда подтянутся и армянские вооруженные силы, тем более, что такой опыт переброски на территорию Карабаха у армянской стороны есть. Мы можем ожидать острого столкновения, сегодня только первый день и нет предпосылок, что все им ограничится.

— Азербайджан уже заявил о занятии целого ряда сел в Карабахе. Почему ему нужны именно эти села?

— Судя по информации из зоны конфликта, обострение идет на трех направлениях. Даже если продвижение [войск] какое-то идет, о масштабах говорить не приходится, пока мы не узнаем, где реально находятся обе стороны конфликта, насколько подвинулась линия соприкосновения. Помимо того, что оттуда идет вал информации, его еще нужно мельчить через сито и проверять. Как показывал опыт, поступает очень много провокационной информации, фейков. В 2016 году тоже говорилось, что Азербайджан продвинулся на сотни километров, а оказалось, что [им было] занято две возвышенности. Претендовать на качественный анализ в первый день не приходится.

Последнее обострение в карабахской зоне было в апреле 2016 года. Тогда бои продолжались четыре дня и наступление азербайджанских сил шло по нескольким направлениям. Тогда были заняты возвышенности, но никакие крупные населенные пункты заняты не были. Сейчас главный фактор, который следует обсуждать — интенсивно обстреливается Степанакерт, столица Нагорного Карабаха, которая находится далеко от линии соприкосновения. Это позволяет утверждать, что, конечно, о спонтанности и стихийности сегодняшних боев говорить не приходится. На линии соприкосновения нет миротворцев, там идут постоянные перестрелки. Сейчас мы видим, что после первого дня обострения активно используется бронетехника, авиация, тяжелая артиллерия, подняты в воздух дорогостоящие беспилотники, это позволяет сделать вывод, что никакой стихийности не было, это спланированная операция. Когда она была спланирована — в начале пандемии, недавно — это вопрос.

— Обе стороны уже сообщили о планах по мобилизации — полной или, возможно, частичной. Насколько вероятен сценарий полномасштабной войны между Арменией и Азербайджаном?

— Это пока только объявления, месседж противнику о готовности к полномасштабной войне. Это не первый раз, когда стороны говорят, что будут подтягивать резервистов, пойдет мобилизация. Идет привычное обострение на линии соприкосновения. Но если обострение продлится больше двух-трех дней, то можно говорить, что это полномасштабная война. Если конфликт не будет прекращен серьезным внешним давлением, то война пойдет, и это будет катастрофой. Она колыхнет весь Северокавказский регион и затронет всех крупных игроков, включая Россию и Турцию.

— Президент Азербайджана Ильхам Алиев, выступая по государственному телевидению, заявил, что операция его войск «положит конец оккупации азербайджанских территорий». Это звучит как очень агрессивная риторика. О чем это говорит?

— Эта риторика традиционна, она применялась и летом, и в прошлые годы. Тема Карабаха — краеугольная для политической идеологии Азербайджана и для правящего клана [Алиевых]. Последние недели все внимание на постсоветском пространстве было приковано к Белоруссии, мы вспомнили, что Лукашенко — это последний диктатор Европы. Подобный же термин можно применить к правящему [в Азербайджане] с самого начала постсоветской эры клану. Об оккупации [Карабаха] речь шла с 1990-х, просто материально-технические возможности Азербайджана выросли. Раньше такого бряцания оружием он себе позволить не мог.

— Армения в свою очередь намерена рассмотреть вопрос признания независимости Нагорного Карабаха, заявил ее премьер Никол Пашинян. Что означает это заявление?

— Аналогично, это тоже не в первый раз. Но за 30 лет фактического существования непризнанной Нагорно-Карабахской республики Армения независимости не признала. При каждом обострении Ереван говорит о такой возможности. В случае официального признания Нагорного Карабаха со стороны Еревана будет тотальная полномасштабная война. 

— Немедленно остановить конфликт и прекратить огонь дружно призывают все — от НАТО и папы Римского до Владимира Путина. Эти призывы могут иметь какой-то эффект?

— Призывы и раньше традиционно шли от стран-сопредседателей Минской группы ОБСЕ — России, Франции и США. Они всегда были медиаторами в переговорном процессе и миротворческой деятельности. Здесь важная роль России, у нее хорошие отношения как с Ереваном, так и с Баку, есть их определенная зависимость от России. Российская попытка усадить стороны за стол переговоров, если она получит поддержку от других международных игроков, будет хотя бы шансом вернуть ситуацию к хрупкому перемирию. В предыдущих случаях внешнее давление ускорило окончание горячей фазы. Остается надеяться только на него.