75 лет назад, 16 апреля 1945 года на Зееловских высотах - многочисленных холмах недалеко от города Зеелов примерно в 90 км к востоку от столицы Германии - началась Берлинская наступательная операция - последнее масштабное сражение Второй мировой войны в Европе. Согласно официальным данным, в ходе той операции потери Красной армии и входивших в ее состав частей Войска Польского составили 361 367 солдат и офицеров - убитыми и ранеными. Для сравнения: среднесуточные наши потери в наступлении под Москвой составляли 10 910 человек, под Сталинградом - 6392, под Курском и Орлом - 11 313. А под Берлином - 15 712 человек.

Сопротивление на Восточном фронте, который к тому моменту проходил уже по середине Германии, было упорным, до последнего солдата. Красноармейцы отмечали странную особенность - когда брали очередной небольшой город, среди гражданского населения всегда было много самоубийств. Местные жители были убеждены, что окончание войны означает апокалиптическую гибель германского рейха и всей нации. Что же тогда говорить о немецких солдатах... По этой причине немецкое сопротивление стоило СССР больших потерь до самого конца, говорит директор Германо-российского музея Берлин-Карлсхорст, немецкий историк Йорг Морре. 

Особенно ожесточенный характер сопротивление частей гитлеровской армии - вермахта - было в Берлине. На окраине города, где сегодня находится кольцевая автодорога, стояли подразделения фольксштурма - отряды народного ополчения в фашистской Германии, которые были плохо экипированы, без боеприпасов и военной подготовки. Они очень быстро перестали сражаться. А в самом городе было по-другому. Начиная от сегодняшнего внутригородского железнодорожного транспортного кольца (S-Bahn-Ring), стояли солдаты вермахта (армия третьего рейха), подразделений СС, всевозможных вооруженных формирований. Они сражения за каждый дом, каждую улицу. 

К апрелю 1945-го немцы сосредоточили в районе Берлина мощную группировку - 3-ю танковую и 9-ю армии группы армий "Висла", 4-ю танковую и 17-ю армии группы армий "Центр", два воздушных флота: 6-й и "Рейх". Советское наступление приготовились встречать около миллиона солдат и офицеров вермахта: почти 50 пехотных, четыре танковых и десять моторизованных дивизий, 37 отдельных полков и 98 отдельных батальонов. В их распоряжении было восемь тысяч орудий и минометов, 1200 танков и штурмовых орудий, три с половиной тысячи самолетов.

Даже 2 мая, когда город капитулировал, было еще 3-4 точки, где шли бои, например, в бункере на станции "Зоологический сад", в Гезундбруннене. Немецкие части сложили там оружие только по приказу так называемого военного коменданта Берлина Хельмута Вейдлинга. Это была фанатичная борьба, которая была совершенно безнадежной в военном отношении, говорит историк.

В связи с таким отчаянным сопротивлением руководство СССР обратилось к западным союзникам с предостережением от частичной капитуляции с нацистским режимом. В Москве считали, что "безоговорочная капитуляция одновременно на всех фронтах... это чрезвычайно важно для Красной армии и для Советского Союза", напомнил Морре в интервью РИА "Новости".

Но нацистская Германия до последнего дня пыталась заключить сепаратный мир с западными союзниками, чтобы кинуть все имеющиеся силы на Восточный фронт. В феврале-марте 1945-го американская разведка в Берне вступила в переговоры с генералом Вольфом о капитуляции немецких войск в Италии и заключении сепаратного мира. А 6 мая гранд-адмирал Карл Дёниц (преемник Гитлера, покончившего жизнь самоубийством в берлинском бункере 30 апреля 1945 года) направил во французский город Реймс главу немецкого штаба оперативного руководства верховного командования вермахта Альфреда Йодля. В Реймсе был расположен главный штаб командования союзных сил, им руководил генерал армии США Дуайт Дэвид Эйзенхауэр. В задачи Йодля входило обсудить с англо-американскими союзниками вопрос о частичной капитуляции нацистской Германии. Эйзенхауэр отверг это предложение. 

Но о том, что идея сепаратного мира союзниками все же рассматривалась, свидетельствует то, что произошло в начале февраля всего в 60 км от Берлина. Тогда войска 1-го Белорусского фронта под командованием Георгия Жукова захватили плацдарм у реки Одер. Они готовы были идти дальше, но "от союзников через военные миссии в Москве поступило сообщение о том, что немцы перебрасывают 6-ю танковую армию СС из-под Арден на Восточный фронт, якобы на фланги фронта Жукова", напоминает научный директор Российского военно-исторического общества (РВИО) Михаил Мягков. "Наш Генштаб сообщил об этом командующему, и он приостановил наступление на Берлин", а позже выяснилось, что 6-ю армию СС перебрасывали не под Берлин, а в район озера Балатон, где немцы провели свою последнюю наступательную операцию, говорит историк.

Советское командование попыталось уточнить, почему союзники передали фактически дезинформацию. Те сослались на ошибку разведки. До сих пор неясно, что это было: нелепая случайность или намеренная попытка задержать советские войска. "Ведь мысли о том, чтобы взять Берлин первыми, у западных союзников были, - отмечает Мягков. - Например, Черчилль писал Рузвельту 1 апреля 1945-го: если в пределах досягаемости союзных частей окажутся Вена, Прага и Берлин, их надо взять раньше русских. Это было очень важно для Запада с политической точки зрения. Подобные планы вынашивал и командующий английской группировкой в Европе Бернард Монтгомери".

Как проходила операция: силы, укрепления, планы и реальность

Немцы в ожидании наступления очень основательно укрепили Берлин и окрестности. Многочисленные реки, озера, каналы и крупные лесные массивы давали нацистам весомое преимущество. Первая полоса обороны - глубиной два-три километра - проходила по западным берегам рек Одер и Нейсе и поддерживалась кюстринским плацдармом. Передний край прикрыли минными полями, проволочными заграждениями и другими препятствиями. Средняя плотность минирования достигала двух тысяч мин на километр.

Вторая полоса, включая Зееловские высоты, находилась в десяти-двадцати километрах от переднего края. Третья состояла из населенных пунктов, превращенных в узлы сопротивления. Далее - Берлинский оборонительный район из трех кольцевых обводов: внешнего, внутреннего и городского. Общая глубина обороны достигала 100 километров.

Ставка Верховного Главнокомандующего намеревалась окружить войска противника, несколькими ударами рассечь их на части и добивать по отдельности. Затем планировалось выйти на реку Эльбу для соединения с союзниками. В операции участвовали 1-й и 2-й Белорусские, 1-й Украинский фронты, Балтийский флот, 18-я воздушная армия, Днепровская военная флотилия. Численность советской группировки достигала 2,5 миллиона человек. На вооружении - более 40 тысяч орудий и минометов, 6,5 тысяч танков, 8,5 тысяч самолетов.

Первый Белорусский фронт под командованием Георгия Жукова стоял практически напротив Берлина, правый фланг прикрывал 2-й Белорусский фронт Константина Рокоссовского, наступающий вдоль побережья Балтийского моря. Первый Украинский фронт маршала Ивана Конева находился юго-восточнее, однако Берлин тоже был в зоне досягаемости его войск. Сталин не стал заранее определять, чьим именно войскам предстоит брать город. Предполагалось, что если у бойцов фронта Конева появится шанс ворваться в Берлин первыми, они его не упустят.

Чтобы сразу завладеть инициативой, командование Красной армии решило ошеломить противника. Мощнейший артиллерийский удар снес первую линию немецких траншей и перемешал укрепления с землей. 143 мощных зенитных прожектора за два часа до рассвета осветили немецкие позиции, указывая путь наступающим войскам и ослепляя обороняющихся. Это позволило советским соединениям преодолеть несколько километров обороны, не встречая организованного сопротивления. Но наступление замедлилось на склонах Зееловских высот. Немцы подтянули резервы. 

Стрелковые части не могли прорвать оборону, поэтому Жуков ввел в бой две танковые армии. Бои у высот продолжались три дня - только к вечеру 19 апреля советские войска пробили третью линию укреплений и вышли непосредственно к границам Берлина. И начались бои в городе.

"В числе других Берлин брала 8-я гвардейская армия под командованием Василия Чуйкова, отличившегося в Сталинграде. У него был большой опыт городских боев. Чуйков создавал штурмовые группы, усиленные саперами, пулеметчиками, минометчиками, иногда танками, и те захватывали укрепленные немецкие позиции", - рассказывает Мягков.

Немцы перегородили улицы баррикадами, построили системы траншей, возвели множество бетонных убежищ, использовали подземные коммуникации и метро. Против бронетехники массово применяли фаустпатроны. Командирам танковых подразделений пришлось на ходу менять тактику. Боевые машины двигались по улицам "елочкой": один танк - по одной стороне, другой - по противоположной.

"Советские войска задействовали тяжелую и сверхтяжелую артиллерию калибра 203 и 305 миллиметров, - говорит Мягков. - Задачи сохранить архитектуру, как в Вене, не было. К тому же Берлин уже серьезно разрушила американская и британская авиация. О длительной осаде речь тоже не шла. Командование понимало: чем быстрее действуешь, тем меньше потери". 

Продвигаясь к центру, красноармейцы постоянно натыкались на опорные пункты в зданиях. Все окна и двери забетонированы, из амбразур бьют пушки и пулеметы. Причем гитлеровцы не отсиживались в убежищах, а постоянно контратаковали. Но несмотря на ожесточенное сопротивление, Берлин постепенно переходил в руки Красной армии. Рейхстага достигли 30 апреля. Последний оплот нацистской Германии защищали отборные части СС. Тяжелые бои здесь продолжались до 2 мая. К этому времени положение немецкой группировки стало безвыходным - ее рассекли на множество мелких групп, которые хоть и продолжали сопротивляться, но повлиять на исход Берлинской операции уже не могли.

7 мая в Реймсе рано утром был подписан предварительный акт о капитуляции с важной для СССР формулировкой - безоговорочная капитуляция немецкого вермахта на всех фронтах. Со стороны Германии его подписал генерал-полковник Йодль, со стороны СССР - генерал-майор Иван Суслопаров, от англо-американской стороны - генерал-лейтенант армии США, начальник главного штаба командования союзных сил Уолтер Беделл Смит, с французской стороны - заместитель начальника штаба национальной обороны Франции, в качестве свидетеля - бригадный генерал Франсуа Севез.

А необходимая заключительная часть капитуляции состоялась в Берлине 8 мая 1945 года (9 мая по московскому времени). Кроме того, акт о капитуляции был подписан в Карлсхорсте верховным командованием вермахта и главнокомандующими сухопутных подразделений, ВВС и флота. 

Страшные потери ради "идеологической" необходимости и личных амбиций

Был сравнительно небольшой период в российской истории, когда после развала СССР и окончания "советской историографии" историки стали активно обсуждать реальные уроки Великой Отечественной войны.

Оказалось, что катастрофических потерь в Красной армии можно было избежать без ущерба для победы в войне, если бы в стратегию ведения военных действий не вмешивалась "идеологическая" необходимость или чьи-то личные амбиции.

Так произошло и в случае с Берлинской наступательной операцией, начавшейся 16 апреля 1945 года и завершившейся 8 мая. В операции участвовали три фронта - 1-й и 2-й Белорусские, 1-й Украинский фронты. Численный состав - 2 062 100 человек. За 23 дня потери Красной армии и входивших в ее состав частей Войска Польского составили 361 367 солдат и офицеров - убитыми и ранеными. 

Армии союзников имели возможность подойти к Берлину раньше Красной армии. Но, получив прогноз вероятных потерь в 100 тысяч солдат, главнокомандующий генерал Дуайт Эйзенхауэр (будущий президент США) решил: "Слишком высокая цена за престижную цель, особенно если учесть, что нам потом придется отойти и уступить место другим парням". Он имел ввиду, что "Большой Берлин" еще в сентябре 1944 года был поделен на три зоны между союзниками (СССР, США и Великобританией) особым соглашением между правительствами тремя стран. Тем более, что город был зажат со всех сторон, перевес в силах был многократный. И капитуляция была лишь вопросом времени. 

Но советским войскам было приказано взять Берлин "любой ценой". Объяснение тому простое. В 1946 году на одной из военно-научных конференций бывший член Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал Константин Телегин сказал: "Было бы, конечно, непростительно нам перед историей, перед народом, если бы мы позволили вступить первыми в Берлин союзникам".

Командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Жуков требовал продвижения на Берлин "любой ценой": "К исходу дня 19 апреля 1945 года любой ценой выйти в район Фройденберга", "Любой ценой 19 апреля выйти в район Вердер, Беторсхаген", "Не позднее 4 часов утра 21 апреля 1945 года любой ценой прорваться на окраину Берлина и немедля донести для доклада товарищу Сталину и объявления в прессе".

Но тяжелейшие бои начались в первые часы наступления на Зееловских высотах, которые протянулись на 20 километров вдоль старого русла Одера, возвышаясь на 40-50 метров, крутизна склонов - 30-40 градусов. Там был главный узел гитлеровской обороны. Сплошные траншеи, дзоты, пулеметные площадки, противотанковые и противопехотные заграждения. Перед высотами - противотанковые рвы глубиной до трех и шириной до трех с половиной метров. А чтобы дойти до этих неприступных высот, необходимо было преодолеть открытую болотистую долину Одера. Все дороги и подходы простреливались многослойным артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем.

По плану Ставки Верховного Главнокомандующего предписывалось взять Зеелов ударами общевойсковых армий, а танковые армии Михаила Катукова и Семена Богданова пустить в обход с севера и северо-востока. Но Жуков изменил план. В мемуарах он писал, что Сталин согласился: "Действуйте, как считаете нужным, вам на месте виднее". Жуков поставил танки - за пехотой 8-й гвардейской армии, чтобы прорвать оборону пехотной атакой, а затем ввести в "чистый прорыв" две танковые армии - прямо на Берлин. Но первая же волна пехоты утонула в крови и огне. Вторая - тоже.

Василий Чуйков, командующий 8-й гвардейской армией, велел подтянуть поближе артиллерию, чтобы поддержать огнем атакующие порядки своей пехоты. Когда пошли тягачи с пушками, Жуков приказал двинуть танки. Чуйков в мемуарах осторожно писал: "Видимо, желая усилить темп наступления и ускорить прорыв обороны противника… командующий фронтом принял решение ввести в сражение в полосе нашей армии 1-ю гвардейскую танковую армию М. Е. Катукова и 11-й отдельный танковый корпус И. И. Ющука… Когда танковые соединения начали проходить боевые порядки 8-й гвардейской армии, на дорогах стало еще теснее, а сойти с них в сторону было невозможно. Танки 1-й гвардейской буквально уперлись в наши тягачи, в результате чего маневр вторых эшелонов дивизий и корпусов оказался скованным".

Член Военного совета 1-й танковой армии генерал-лейтенант Николай Попель: "Единственную дорогу - и ту забил стрелковый корпус генерала А. И. Рыжова… Дорогу насквозь простреливали вражеские пушки. Вскоре наши подбитые танки перегородили проезжую часть, затем были забиты кюветы… И все-таки бригады вырвались к линии вражеской обороны".

Как отмечает "Новая газета", даже по этим осторожным словам нетрудно представить эту картину. Дороги в болотистой пойме Одера забиты нашей пехотой и артиллерией. Жуков, видя это - он находился на командном пункте 8-й армии, отдает приказ танковой армии и танковому корпусу прорваться к высотам через наши боевые порядки. Свидетельства "Танки уперлись в наши тягачи", "Бригады вырвались к линии вражеской обороны" означают, что танки давили своих. А с высот по затору в долине прямой наводкой била гитлеровская артиллерия. 

Из мемуаров генерал-полковника танковых войск Михаила Катукова: "17 и 18 апреля танкисты продвигались не более 4 километров в сутки". То есть "прорыв танковой армии" на самом деле не был никаким прорывом.

И в этот момент советская авиация бомбила и чужих, и своих. "Идут волны наших бомбардировщиков и сгружают свой груз на мой штаб, на колонны и на боевые порядки… Только за одну ночь у меня свои самолеты сожгли 40 автомашин, 7 танков и убили свыше 60 человек… Когда я доложил об этом маршалу Жукову, последний забеспокоился, стал звонить Новикову (Александр Новиков, командующий ВВС) и Голованову (Александр Голованов, командующий 18-й воздушной армией), а они, вместо того чтобы выяснить истинное положение вещей, начали отнекиваться. И вот до того надоели эти ночники моим командирам корпусов, что они взяли да обстреляли их. В результате был сбит самолет "Бостон", конечно, наш. И только когда были доставлены неопровержимые доказательства, нам поверили" (Из выступления Катукова на военно-научной конференции по изучению Берлинской операции, 1946 год).

Но, прорвавшись к Зееловским высотам, надо было еще взять их штурмом, забраться на кручи под огнем. В мемуарах, вышедших в 1974 году, генерал Катуков, никого не критиковал, но писал: "Теперь, когда известны все подробности прорыва Зееловских высот, становится очевидным, что командование фронта допустило ряд существенных просчетов".

То, что командование фронтом не имело точного представления об оборонной мощи высот, что данные разведки оказались неправильными, и плана, кроме штурма в лоб, не было, подтверждает член Военного совета армии генерал-лейтенант танковых войск Николай Попель, пересказывая беседу в штабе танкового корпуса генерала Амазаспа Бабаджаняна:
"Бьют в упор! - кончил доклад Бабаджанян. - Взять в лоб Зеелов очень трудно, можем положить весь корпус - и все равно это будет без толку.
- Ваше решение?
Тогда Бабаджанян провел красным карандашом небольшую стрелку по линии железной дороги, рассекавшей Зееловские высоты на правом фланге, километрах в пяти севернее города Зеелова. Гетман (генерал Андрей Гетман, заместитель Катукова) на лету понял эту идею обхода, одобрительно прошептал: "Верно! Напролом лезть нечего, надо умненько…"
- Главными силами отвлеку внимание, - в черных глазах Бабаджаняна заиграла привычная хитринка, - а по насыпи железки пущу Гусаковского. Здесь крутизны нет, проем для дороги вырыт".

То есть, планируя операцию, командование не увидело на картах железную дорогу. Бригада Иосифа Гусаковского (к тому моменту уже дважды Героя Советского Союза) пошла в прорыв по "железке", а остальные продолжали лобовой штурм. Но склоны крутые, 30-40 градусов, и танки шли зигзагами, открывая слабую боковую броню. Жуков приказал командирам быть в боевых порядках. Спустя 60 лет вдова генерала Катукова, Екатерина Сергеевна (старшина медслужбы), которая вместе с ним прошла от Москвы до Берлина, вспоминала: "Там погибли 22 командира танковых батальонов и 5 командиров танковых бригад".

В России точная цифра потерь за 4 дня боев у Зееловских высот официально так и не обозначена. Директор мемориального центра "Битва на Зееловских высотах" Герд-Ульрих Херманн в 2005 году на памятных мероприятиях в год 60-летия сражения в интервью "РИА Новости" заявил: "При штурме Зееловских высот, который длился с 16 по 19 апреля 1945 года, погибли 33 тысячи советских и 5 тысяч польских солдат, 12 тысяч военнослужащих вермахта".

38 тысяч павших за 4 дня боев у городка, в котором сегодня живет 5 тысяч человек, - это половина всех погибших солдат и офицеров трех фронтов: 1-го Белорусского, 2-го Белорусского и 1-го Украинского, которые 23 дня вели сражения на театре военных действий протяженностью более 500 километров, на пространствах между Одером и Эльбой. 280 251 ранены и 81 116 убиты. Получается, 38 000 из них - только за 4 дня под Зееловом.

Потери в сражении были обусловлены еще и небывалой плотностью наступавших - 1282 человека на километр фронта. То есть фактически каждый выстрел гитлеровцев попадал в цель. Только с 1991 по 2003 год в районе Зееловских высот было найдено и обезврежено 9 тысяч тонн боеприпасов. Все пространство перед высотами - кладбище, протянувшееся на многие километры по долине Одера. Ежегодно здесь обнаруживают останки 150-200 погибших.

Зеелов можно было обойти двумя танковыми армиями, как и предписывалось планом Ставки, а потом окружить, обстреливать из орудий, бомбить. Но Жуков изменил план и ударил танками по Зееловским высотам в лоб. Потому что через Зеелов - прямая и главная дорога на Берлин, 70 километров. Обходить и бомбить - терять время. А Жуков торопился. Ведь его опережал Конев, командующий 1-м Украинским фронтом: он форсировал Нейсе и бросил в прорыв две танковые армии, которые 17 апреля вышли к Шпрее. Конев мог войти в Берлин первым.

Писатель Виктор Астафьев, прошедший Отечественную войну рядовым, в 1987 году писал своему товарищу, фронтовику Вячеславу Кондратьеву: "Тот, кто "до Жукова доберется", и будет истинным русским писателем… Он, он и товарищ Сталин сожгли в огне войны русский народ и Россию. Вот с этого тяжелого обвинения надо начинать разговор о войне, тогда и будет правда, но нам до нее не дожить". Через восемь лет, в 1995-м, в интервью "Литературной газете" писатель добавил: "Жуков - продукт времени, и этим все определено. Достойный выкормыш "вождя". Писатель негодовал прежде всего против того, что из Жукова делали и снова делают икону, миф. 

Бывший министр культуры Мединский: "Потери СССР при штурме Берлина мифологизированы"

А бывший министр культуры РФ, помощник президента России, председатель Российского военно-исторического общества (РВИО) Владимир Мединский уверяет, что потери СССР в Берлинской операции мифологизированы.

"Берлинская операция считается одной из самых успешных операций Второй мировой, это без преувеличения образец военного искусства, эффектная заключительная победная точка. В 1945 году Красная армия стала лучшей военной машиной в истории человечества, для нее не было нерешаемых задач, что и было наглядно продемонстрировано при взятии Берлина. Берлинское направление было самым укрепленным в Германии, Гитлер хотел сделать немецкую столицу неприступной, этаким германским Сталинградом. Вокруг Берлина было создано три рубежа обороны, все подходы к городу минировались. В самом Берлине было сооружено около 400 мощных огневых точек - дотов и дзотов. Каждая улица была перегорожена промышленно изготовленными баррикадами, каждое здание превращалось в крепость", - говорит Мединский.

Численное превосходство и преимущество в технике и вооружении, помноженное на опыт, героизм солдат и офицеров, талант военачальников и позволило в предельно короткие сроки взломать немецкую оборону, уверяет глава РВИО.

"Ситуация вокруг потерь Красной армии в Берлинской операции крайне мифологизирована на Западе. Очевидно, делается это со злым умыслом, чтобы показать, что для решения стратегических задач "кровожадные" советские полководцы, как обычно, "трупами завалили" немецкие позиции", - говорит Мединский, подчеркивая, что те, кто пишет об этом вообще не разбираются в теме и совершенно не владеют достоверной информацией.

"Цифры потерь в этой операции известны и открыты: с советской стороны было около 275 тысяч раненых и 78 тысяч погибших. Это, конечно, огромные потери, но по меркам Второй мировой в процентном выражении от общего числа участников штурма такой подготовленной и неприступной твердыни показатель все же не столь высок", - считает экс-министр культуры.

К тому же, по его словам, соотношение потерь советских и немецких солдат "говорит о степени мастерства и профессионализма Красной армии, о том, что советские военачальники воевали не числом, а умением".

Но, говоря о том, какое значение имел тот факт, что именно Красная армия взяла Берлин, Мединский практически подтвердил, что это было сделано исключительно ради того, чтобы город не взяли союзники. Он напомнил, что премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль настаивал, чтобы англо-американские войска взяли Берлин первыми, но "Жуков и Конев лично заверили Сталина, что они возьмут Берлин раньше, чем к нему подойдут англо-американские силы. И нашим маршалам это удалось".

"Взятие Берлина Красной армией лишь усилило тот неопровержимый факт, что именно Советский Союз безоговорочно и неоспоримо является главным победителем фашизма, а Москва внесла определяющий вклад в победу над Германией", - заверил Мединский.